— Моя мать желала скрыть меня от мира, избрав для меня поддельное имя и фамилию, скрыть мою силу, доставшуюся мне подобно великой силе моего деда, Освальда — но произошедшее заставило меня сбросить свою маску. Этот мир нуждается в моей силе — и во имя всех людей Вейла, во имя всех людей Ремнанта — я объявляю о реставрации монархии Вейла, о восстановлении истинного и легитимного Королевства Вейл в границах города Вейл и города Гленн, о реорганизации власти и принятии новой конституции, изменении законов и о полной готовности Королевства Вейл демократическими путями урегулировать вопрос о текущем статусе города Вейл и временного правительства — Советом Вейла.

Джонатан выдохнул, но прежде чем он смог бы замолчать, не сумев более продолжать говорить, он заставил себя открыть рот и продолжить свое заявление,- От лица нового правительства и монарха Королевства Вейл я вновь объявляю о своей полной и безоговорочной готовности защищать народ города Гленн, народ Королевства Вейл и народ всего Ремнанта от гримм, от военной угрозы и от захвата власти любыми нелегитимными формированиями. Я заявляю о полном и безоговорочном осуждении предыдущего правительства Горы Гленн, о беспрекословном отчуждение правительства реорганизованной монархии от временного правительства Вейла, о своей полной и безоговорочной поддержке народа Гленн, о своей готовности поддерживать народ всего Ремнанта, о своей решительности, решимости и готовности противостоять любым враждебным действиям, направленным против легитимного правительства Королевства Вейл и народа Города Гленн с применением всей возможной силы и мощи.

— В этот момент я объявляю о том, что рождение новой монархии, новой формы правления, приходящей на смену устаревшим правительствам Советов и устаревшему правительству старой абсолютной монархии, о создании нового государства и о создании нового мира для всех людей Ремнанта,- Джонатан вскинул руки в воздух,- Да здравствует монархия! Да здравствует демократия! Да здравствует новый мир!

Словно бы по команде — хотя, вероятно, так оно и было — десятки, сотни, тысячи солдат на площади вскинули руки, отдавая честь, прищелкнув сапогами, после чего грянули единым хором,- Да здравствует монархия! Да здравствует демократия! Да здравствует Король Озмонд Вейл Третий! Да здравствует Король Джонатан Гудман!

Затем еще раз. И еще раз. Громком, раз за разом, вновь и вновь они отдавали команду и постепенно люди начали вливаться.

Один и два, десять, сто, тысячи голосов вторили словам друг друга,- Да здравствует монархия! Да здравствует демократия! Да здравствует Король Озмонд Вейл Третий! Да здравствует Король Джонатан Гудман!

Джонатан моргнул, сбрасывая с себя пелену наваждения, после чего покачнулся чуть чуть, но прежде, чем Синдер смогла бы броситься к нему, тот ухватился за трибуну, глядя вперед.

Сотни тысяч, миллионы людей… По улицам, по площадям, выглядывающие из окон и развалин… Скандировали вместе с ним.

Да здравствует монархия!

Джонатан моргнул еще раз, проверяя, что он не спит.

Да здравствует демократия!

Затем еще раз и еще раз, чувствуя, как сотни тысяч людей пронзают его взглядом, повторяя мантру вновь и вновь.

Да здравствует Король Озмонд Вейл Третий!

Джонатан опустил взгляд, после чего выдохнул громко. Впрочем, в реве голосов его выдох потонул, даже не привлекая внимания.

Да здравствует Король Джонатан Гудман!

И Джонатан улыбнулся.

Ему так хотелось спросить сейчас Старика, рассказать ему об этом. Ухмыльнуться, рассказывая невероятную байку…

Но Старика не было. Не было ничего.

И у Джонатана не было ничего. Ни знаний, ни умений. Он… Наверное, он был безумен, соглашаясь на эту авантюру. Объявить себя наследником легендарного короля, затем объявить о создании нового государства, назвать себя королем… Ха, это было безумием.

Таким же безумием, как призвать сотни метеоритов на землю, жертвуя своей жизнью и здоровьем.

Таким же безумием, как открыть магазин доставки с использованием телепортации.

Таким же безумием, как спасти одну несчастную девчонку в другом мире и утащить ее за собой.

Джонатан развернулся и нашел взглядом Синдер, что улыбалась глядя на него.

Ха… С каждым месяцем, с каждой неделей и каждым днем он понимал девиз своего ордена все больше и больше…

Nec pulvis.

Nec flamma.

Nec tempestas.

Nec timor.

Так Произошло.

Атлас

Джеймс Айронвуд никогда не любил осень. Дни становились холоднее, время текло все быстрее, старые раны болели из-за перемены погоды…

Джеймс не любил осень еще до трагедии - застрявшая в плече пуля от контрабандиста из Вакуо, пробитое когтями Урсы колено, ожоги от проявления того Мистральского криминального барона…

Они все болели и ныли каждый раз при перемене погоды, что случалось слишком часто осенью — даже в Атласе, всегда защищенном системой отопления…

Если бы не «Трагедия», то Джеймс даже мог бы похвалить Артура за то, что он улучшил и поддерживал в рабочем состоянии подобную вещь.

Мог бы, если бы из-за Артура он не потерял половину своего тела.

Джеймс Айронвуд медленно провел механической рукой по лицу, ощущая холодный металл — то, что ему было нужно с самого утра, чтобы взбодриться.

Механические части тела слушались его хорошо, но к ним было нужно привыкание. Даже сейчас, спустя… Полтора года? Уже да — спустя полтора года после этой трагедии он все равно иногда забывался в своем контроле, случайно сжимая руку слишком сильно, ломая очередную ручку или лопая очередную кружку… Привыкание к подобному занимает слишком много времени.

Поднявшись со своей кровати Джеймс протянул свою живую руку к лежащей рядом рубашке, после чего натянул ту. Затем штаны, ремень, пиджак… Плащ, кобура — и перчатки. Джеймс не носил перчатки до той трагедии… Но ему не хотелось видеть в глазах людей, в глазах его подчиненных жалость, сочувствие — этот удивленный вид, когда они видели его железную руку. Он был, черт его возьми, генералом Айронвудом! Даже после произошедшего он был чертовым генералом и главнокомандующим армии Атласа, директором Атласской академии охотников, верховным главнокомандующим небесного флота Атласа! Он не был калекой, он был генералом!

Натянув перчатки поверх своих ладоней, Джеймс взглянул в своей отражение в зеркале…

Тридцать восемь лет…

После чего он метнул взгляд на висящий рядом календарь и вздохнул. Через две недели — уже тридцать девять.

Джеймс Айронвуд, директор и генерал. Не калека.

Он не мог показывать свою слабость. У него не было слабости! Он должен быть чисто выбрит и ухожен. Зубы начищены, пиджак отглажен. Отполированные пистолеты, уверенная походка, суровый взгляд и аура непобедимости.

Джеймс проделал несколько шагов до ванной, после чего протянул руку к зубной щетке и принялся за утренние процедуры.

Джеймс Айронвуд должен был выйти через пятнадцать минут из своей комнаты. Поздороваться с заместителем, проделать путь до башни, после чего подняться в свой кабинет, где его будут ждать десятки писем…

Что ему уготовано сегодня?

Джеймс сплюнул и задумался, проводя щеткой по зубам.

Новая информацию о том, что Жак запретил кому-нибудь из Королевства Гленн что-нибудь делать. Возможно, скандал из-за того, что он в очередной раз распускает слухи о том, что Джонатан — Король Осмонд — виноват в ограблении его банка…

Слухи были правдой — но это было не той правдой, что можно было допустить до населения, поэтому Джеймсу в очередной раз придется выпускать опровержение…

Джеймс сплюнул еще раз, прежде чем умыться и взглянуть на себя в зеркало вновь. Щетина уже отрастает, стоит побриться…

Хотя, наверное, в этом и была главная проблема. Жак ненавидел Джонатана. Джонатан… Нет, он не ненавидел Жака — но любое действие порождает реакцию.