Синдер в ответ на эти слова расплылась в улыбке,- У меня есть еще…

— Заманчивое предложение, но я все же пока откажусь,- на эти слова Джонатан отвел взгляд, после чего, спустя мгновение, его будто бы и не было на диване никогда вовсе — легкий звук шагов в ванной сообщил Синдер о том, что Джонатан сбежал благодаря своей телепортации в другую комнату. Сама Синдер, впрочем, не была против такого развития событий — свалившись на диван та шумно втянула воздух в себя, прежде чем выдохнуть.

Конечно можно было сказать, что это была еще одна из манипуляций Синдер, направленная на то, чтобы отвлечь Джонатана от его размышлений — и это было в каком-то смысле так, однако…

Однако Синдер просто захотелось поцеловать Джонатана. Если это действие достигло не одного результата сразу? Что же, так было даже лучше.

Сон прошел мимо Джонатана также спокойно, как многие разы до этого, позволив ему открыть глаза уже тогда, когда его свиток загремел, возвещая новый день.

В прошлом Джонатан испытывал проблемы со сном — постоянный стресс и наваливающиеся на него обязательства, размышления о прошлом и будущем, о планах и приказах держали его в напряжении даже сквозь еженочную черную пелену забытья.

Но более нет.

Последний год — или, может быть, два — Джонатан не просыпался посреди ночи и не ворочался во сне от сомнений. Вместо этого Джонатан… Привык. К невероятной ответственности, к ужасающему графику работы и постоянным «морально-серым» решениям, что он вынужден был принимать стоя наверху.

Вложить деньги в медицинскую помощь или в поддержку малого бизнеса? Сконцентрироваться на модернизации военной мысли Гленн — или на увеличение армии? Способствовать продвижению фракции ястребов или голубей?

Сегодня был еще один подобный день. Еще пара решений, еще пара приказов, и еще одно «морально-серое» решение.

Ну что, Джонатан? Как поживает наше решение относительно Менажери?

Джонатан был не из тех, кто предпочитает разбираться на ходу с возникшими перед ним проблемами. Нет, Джонатан предпочитал составлять четкие и понятные планы перед собой, действуя согласно им столько времени, сколько ему потребуется на это. Конечно же это не означало, что Джонатан прятался от принятия решений за бесконечным оттачиванием своих планов, как и то, что он прекрасно осознавал, что ни один план не проходил проверку столкновением с реальностью не пережив никакого изменения. Однако…

Однако… Что? Однако что, Джонатан?

Джонатан замер на мгновение, сидя на своей кровати, медленно открывая и закрывая глаза, пытаясь стянуть с себя утреннюю сонливость, прежде чем подняться и, используя магию, оказаться в ванной вновь.

Однако… Мы не можем нащупать оправдание, Джонатан. Вот и вся проблема — мы знаем ответ, но никак не можем к нему прийти. Все эти тонкие материи, долгие размышления о «правильном» и «хорошем» наслаиваются друг на друга, хрупкие и тяжелые конструкции, давящие на твою мораль — никак не стыкуются между собой. Почему, Джонатан, как ты думаешь?

Джонатан провернул ручку на кране, прежде чем сунуть свою голову под струи холодного душа — не самое приятное ощущение на свете, но определенно подходящее для начала дня.

Потому, что мы никак не можем свести все друг с другом. Столько измышлений, столько сотен рассуждений, множество самых различных решений и выводов, наложившиеся друг на друга до тех пор, пока мы сами не запутались в них. Логика на логике и на логике, до тех пор, пока все не будет упорядочено и понятно и… И что в конце? Что говорит твоя логика? Можно ли удержать рушащийся колосс из логических выводов и решений — можно ли укрепить тот — ввести еще несколько костылей, поддерживающих систему вновь? Может быть в этот раз тебе удастся заложить еще один новый смысл в собственную моральную парадигму — один, два, три — сотню новых? Что, Джонатан? Как ты думаешь, выдержит ли твоя парадигма еще сотню новых выводов вновь — или нет?

Капли воды продолжили стекать по лице и плечам Джонатана еще несколько минут, прежде чем тот все же потянулся к крану и, настроив более комфортную температуру, принялся за использование зубной щетки, пасты, а затем шампуня и мыла.

Допустим, ты сможешь разобраться с этой проблемой в очередной раз — почему бы и нет? Ты разбирался с этим и ранее — еще один долгий и мучительный философский и моральный эксперимент, по итогам размышления которого ты сможешь препарировать собственные воззрения и вместить в свою парадигму еще один элемент. И… Что дальше?

Джонатан, взглянул в зеркало, прежде чем поднять бритву, избавляясь от легкой щетины, успевшей появиться на его лице за последние пару дней.

Проблема ведь заключается не в том — или, не только в том, что перед нами вновь возник выбор, а в том, что этот выбор вновь нарушает построенные предыдущие логические цепочки. Он не укладывается в предыдущие указания, вновь что-то вне твоего контроля, вновь что-то идет не по плану… И ты зол, Джонатан. Зол на себя, на то, что силишься, но никак не можешь найти тот самый ключ ко всем дверям — что вновь не можешь подобрать один ответ на все вопросы, создать свою собственную воображаемую идеальную теорию, описывающую все. Злишься, потому, что ты можешь создать теорию, разложить все по полочкам, но каждый раз этого оказывается… Недостаточно. Каждый раз что-то мешает тебе — и каждый раз ты погружаешься к истокам вновь, пытаешься внести коррективы в самом начале, пересчитать уравнение вновь — добавив новую переменную, или две, или десять — пока все твои воображаемые рассчеты не сойдутся между собой вновь…

Прополоскав свой рот в последний раз и ополоснув лицо, Джонатан просушил то полотенцем, прежде чем поднять взгляд к зеркалу перед собой. Зеркалу, что только закатило глаза на его действие, прежде чем взглянуть в его глаза практически насмехаясь над ним.

В какой момент это превратилось в игру, Джонатан? В какой момент твои прочные моральные устои превратились в паззл — попытку вместить все возможные детали в одной картине? Попытку связать между собой разрозненные части — в какой момент «моя моральная парадигма», которой ты должен был следовать свою жизнь превратилась в головоломку, в которой нет незаменимых частей, нет твердых убеждения, а есть только набор убеждений и твоя «победа» заключается в том, чтобы непротиворечиво уложить те в рамках нужной картины? Более того, Джонатан — скажи мне, что есть сейчас «нужная картина» — то, что ты «хороший человек»? Или то, что ты «Джонатан Гудман»? Что значат эти слова? Размытые недостижимые абсолюты, превратившиеся в непостижимые абстрактные концепты, которым ты все еще следуешь, несмотря ни на что… Или думаешь, что следуешь.

Джонатан взглянул в зеркало, прежде чем сделать шаг от того, развернувшись навстречу новому дню — дню, когда он должен был посетить день рождения Кали, встретится с Гирой, определить судьбу Менажери…

Однако зеркало за спиной Джонатан только улыбнулось вслед его исчезнувшей благодаря магии спине.

Уходи, Джонатан, но знай, что от меня нельзя сбежать. Также, как и от самого себя.

Когда ты смотришься в зеркало

Джонатан, неожиданно вознесенный на позицию короля успел вкусить плоды — и невзгоды — связанные с его положением. Личный авиа-корабль по щелчку пальцев, снятые на сутки по одному желанию рестораны или расчищенные для его спокойно поездки по Гленн дороги — все что угодно по первому указанию.

А также постоянно сопровождающий его десяток агентов КРСА, недели ожидания встречи с любым новым знакомым — пока агенты проверяют их биографию, определяют их круг общения и удостоверяются в их «благонадежности», и тщательно распланированный распорядок дня, каждое отклонение от которого необходимо было согласовывать за неделю до того — если он только не желал вызвать повальную волну сердечных приступов перенервничавших агентов.

Однако, возможно это и могло прозвучать не очень правильно с идеальной точки зрения, но как минимум для честности перед самими собой Джонатан должен был признаться — ему нравилось быть богатым и влиятельным. Не в том смысле, что он любил забравшись на какой-нибудь небоскреб хохотать как злодей из детского мультфильма, сплевывая на спешащих по своим делам людей Гленн под его ногами — а в том смысле, что ему нравилось в любой момент щелкнув пальцами вызывать бронированный лимузин и несколько машин сопровождения и получать доступ в любое здание или заведение без единого вопроса. В общем-то, почему бы ему это вовсе не должно было нравится — как минимум на каком-то базовом, общечеловеческом уровне? Всякий бы согласился с ним, что путешествовать на дорогих автомобилях было удобнее, чем пешком и в рваных башмаках.