Например, когда он становился неосязаемым — он становился неосязаемым для всего, включая оружие и свою одежду — и только очень плотные объекты могли сопротивляться этому, такие как земля под ногами или стены домов. К тому же ему приходилось отказаться от ауры — что было маловажно в том случае, если Маркус мог просто пропустить удар через себя… Эвелин могла частично материализовать части своего тела, например, и даже продолжать использовать свою ауру в подобном состоянии — что подходило куда лучше для супер-козыря — но от гримм это ее не спасло…

Или невидимость — в оригинале тот охотник умел делать невидимым и свою одежду и оружие, пока то находилось в непосредственном контакте с ним — но Маркус мог сделать невидимым только свое тело…

Ну и, конечно же, левитация — изначально Маркус Младший практически не тратил ауру на левитацию и был в воздухе столь же мобилен, сколь и на земле — в то время как у Маркуса Старшего в лучшем случае выходил неловкий полет со скоростью бегущего гражданского, к тому же просаживающий запас его сил также, как и все остальные Проявления — но и этого было достаточно для Маркуса.

Фактически, Маркус, воспользовавшись своими проявлениями был достаточно близок к тому, чтобы стать идеальным разведчиком — невидимый, неосязаемый летающий охотник, способный спокойно заглянуть за любую дверь, обнаружить все тайные склады и проходы, пройти через любую охрану — почти любую, инфракрасные датчики или датчики шума, например, все еще могли его засечь — и отпустить со всей необходимой ему информацией.

Фактически, он мог оказаться в любой закрытой комнате с человеком, после чего, материализовавшись, свернуть ему шею и исчезнуть вновь, не оставляя следов — кроме, собственно, трупа.

Именно поэтому Маркус Блэк и считался лучшим в деле убийств.

И потому, взобравшись на высокое здание Маркус сконцентрировался, после чего быстрыми прыжками, используя левитацию только для того, чтобы заглушить звуки своего взлета и приземления, тот бросился к месту, где прямо сейчас находилась его цель — Джонатан Гудман.

Нет, конечно же он не планировал убивать того прямо сейчас — если он хотел не только пристрелить Джонатана, но и выжить после этого — ему был нужен план.

А лучше всего начать разработку этого плана Маркусу было после того, как он взглянет на цель своего убийства… Без лишних свидетелей.

Синдер ощущала себя не очень уютно на своем дне рождения.

Во первых ее не заботила еда, подаваемая в данный момент — она могла позволить себе благодаря покровительству Джонатана так каждый день. Во вторых ее не обуревали чувства праздника от осознания, что она прожила еще один год — если говорить об этом, то куда больше теплых чувств она могла получить восьмого августа — в день рождения и день встречи с Джонатаном — или же тринадцатого августа, годовщину побега из отеля и годовщину сжигания самого отеля до тла…

Но в третью — и главную — очередь Синдер беспокоило то, каким хмурым, задумчивым и печальным выглядел Джонатан.

За время проведенной с тем Синдер видела Джонатана таким несколько раз — и каждый раз наблюдения за подобным буквально рвало душу Синдер… И каждый раз подобное размышление было связано с чем-то невероятно неприятным для Джонатана.

Очередной кризис, надвигающийся на людей, или личные проблемы — в сознании Синдер второе было важнее, чем первое.

Синдер не нравилось подобное выражение лица Джонатана. Обычно это приводило только к его грустному настроению — и служило знаком того, что с Джонатаном происходило что-то неприятное. Синдер хотела бы раз и навсегда стереть эту эмоцию с лица Джонатана — из этого мира — но Синдер не могла этого сделать.

Не потому, что ей не хватало храбрости на подобный поступок или нечто подобное — нет. Из-за того, что он старался, как он говорил, не сваливать мои проблемы на тебя.

Но ведь это и было самой главной проблемой! Если Синдер видела, как он был опечален — но даже не знала причины этого — она не могла помочь никак, и осознание даже не того, что она не могла помочь — нет, осознание того, что, возможно, она бы и могла помочь как либо, но не могла одновременно с этим — именно это сводило Синдер с ума…

Мгновение спустя рука Синдер среагировала быстрее, чем сама Синдер успела понять, в чем именно заключалась ее реакция.

Это был даже не рефлекс — скорее какой-то неожиданный звериный импульс, появившийся из ста тысяч самых мельчайших факторов, о которых обычные люди не знали и не подозревали.

Даже сама Синдер не смогла понять, что она именно делает — прежде чем в стену перед ней врезался нож, мгновенно подхваченный и брошенный вперед ее рукой.

Это было… Наверное, это можно было принять за вспышку немотивированной агрессии — но для разума Синдер, скорее, это было похоже на инстинкт.

ОПАСНОСТЬ!

Инстинкты Синдер, ее детство, тренировки, желание защитить Джонатана, стресс — все это сработало вместе и руки Синдер сработали куда быстрее ее разума, бросив нож вперед.

Мгновенно все присутствующие в ресторане замерли, скрестив взгляды на Синдер в первую очередь в непонимании — прежде чем та смогла моргнуть.

Медленно с ножа, воткнувшегося в стену, капнула капля крови.

Все страньше и страньше

Конечно же, после неожиданного и немотивированного метания ножа в стену Джонатану были необходимы объяснения от Синдер — но все, что могла ему ответить Синдер — это то, что она почувствовала опасность. Настоящую опасность из ниоткуда — и среагировала исключительно на рефлексах.

Это было… Весьма странным и лишь частично рабочим объяснением.

Джонатан не заметил ничего подобного до этого момента — хотя, конечно же, он был отвлечен… Но это все равно не отменяла того факта, что в том месте, куда Синдер неожиданно бросила нож не было ничего, что могли бы заметить другие люди.

Что это было?

Существовало множество вариантов, от неожиданной немотивированной агрессии до галлюцинаций, но Джонатан прекрасно знал, что мир был слишком большим для того, чтобы так легко отбрасывать даже самые странные и невероятные варианты.

И поэтому прежде, чем прийти к определенному выводу он по крайней мере решился осмотреть место неожиданной атаки…

Чтобы обнаружить нож не только воткнувшимся в стену — но и державшим маленькую красную каплю крови на своем лезвии.

Каплю крови, появившуюся из ниоткуда.

Могла ли Синдер поранить свою руку случайно? Дальнейший быстрый осмотр показал Джонатану, что это было не так.

Значит, кровь появилась откуда-то… Вопрос заключался только в том — откуда?

Существовало, на самом деле, безумное число вариантов, откуда могла появиться кровь — если не отбрасывать самые странные, вроде того, что кто-то просто материализовал кровь из ниоткуда, или что кровь на лезвии появилась от ранения самой стены — на самом деле, существовало слишком большое количество невероятных разгадок возникшего вопроса, но самым логичным, конечно же, было не это.

Значит… Невидимость.

Конечно же, Джонатан скорее всего смог бы почувствовать сильный магический фон, если бы кто-то в его присутствии находился в невидимости… Хотя мог и не почувствовать — при всех его достижениях он все же был не мастером… Однако если это была не магическая способность — то все становилось на свои места.

Или, точнее, магическая с точки зрения обывателя — но немагическая для него, пробужденного. Хм, проявления — так они звались?

Джонатан изучил информацию о них, но лишь ту, что он мог собрать без вторжения в секретные архивы Атласа — так что он не мог с точностью утверждать о том, могло это быть проявление или нет — но различные виды невидимости все же существовали в этом мире…

Хах, если это была невидимость — что же… Пусть и всего капля, но у него была кровь раненого. Он мог попытаться как минимум определить, было ли это живое существо и где оно находилось в данный момент… Хах, магия действительно была до крайности полезна во всех сферах деятельности.