Бессмертие Братьев было могущественно — будучи привязано к сути Салем оно сделало ее неуничтожимой, но в момент, когда Джонатан распутал запутанный клубок навешанных на Салем чар — это сила стала уязвимостью Салем. Джонатану требовалось только изменить то самое Истинное Имя, за которое цеплялось бессмертие Салем — однако как именно Джонатан мог изменить само Истинное Имя Салем?

Безусловно, в это должна была быть вовлечена магия, однако изменение сути, Истинного Имени объекта представляло из себя не простое действие, согласно которому было достаточно неправильно произнести то или приклеить на Салем бумагу с подписью нового имени. Требовалось нечто большее, нечто куда более укладывающееся в идею подобия Джонатана, которой он когда-то был обучен…

И Джонатан подготовил самый грандиозный ритуал под носом у любого, самого внимательного наблюдателя.

День Рождения.

С точки зрения «реальности» и «логики» этот день не представлял из себя ничего значимого — лишь еще один день человеческой жизни. Человек продолжал жить, взрослеть и стареть каждую секунду, а не отсчитывая свой прогресс годами. Подобные события, с точки зрения статистических вероятностей, соблюдения мировых величин или движения небесных тел, не несли в себе ничего особенного.

Но с точки зрения символов…

День Рождения был магическим днем, символически отсчитывающим прожитый год, разделительным днем между прожитой жизнью и наступающим будущим, границей, поворотной развилкой в жизни человека, позволяющей провести однозначную черту, между «тем, что было» и «тем, что будет.»

Днем, обозначающим важное изменение, отсечение прошлого и становление чем-то новым.

И величалось это событие, конечно же, задуванием свечей на торте. Своеобразный маркер случившегося события, финальная точка, обозначающая свершившийся факт празднования дня рождения.

Существовала традиция загадывать желания задувая свечи.

Желание, что обязательно должно было исполниться. Желание, связанное с изменением, с наступающим будущим и ушедшим прошлым, новая возможность и новый шанс на будущее.

И потому, когда торт с горящими свечами оказался перед Джонатаном, тот улыбнулся, прикрыл глаза, глубоко вдохнул, тщательно формулируя свое желание…

После чего резко выдохнул, задувая свечи.

Окончание праздника Джонатана прошло, в общем-то, достаточно спокойно и даже безынтересно — сотворенная Джонатаном магия была могущественна, но совершенно не впечатляюща и не зрелищна. Для стороннего наблюдателя Джонатан просто задул свечи на вынесенном ему торте, после чего где-то на другой стороне этого мира старая ведьма, мечтающая о смерти, лишилась своего проклятья бессмертия и наконец-то смогла исполнить свою мечту, что она хранила тысячелетия — избавиться от давно наскучившей ей жизни.

Кали, Нио, даже Синдер, наиболее близкая к Джонатану и воспринявшая все уроки Джонатана относительно магии близко к сердцу не увидели момент, когда именно подготовленный ритуал пришел в исполнение… Джонатан, впрочем, ощутил реализацию того.

Он не видел как отреагировала на его действия Салем или теперь мог проследить эффект от ее гибели лишь на протяжении долгих недель, месяцев и даже лет, что потянуться дальше.

Иными словами, могущественный ритуал, построенный на арканных принципах недоступных для понимания простым смертным и даже магам, погруженным в невидимые практики этого мира, прошел настолько буднично и незаметно, что если бы Джонатан не имел возможности почувствовать его совершение — он мог бы поклясться, что ничего мистического на его празднике не произошло вовсе.

Однако Джонатан все же обладал своими силами о потом знал о том, что его заклятие пришло в силу — и Салем была лишена своего бессмертия.

Ну вот и все. Финал тысячелетней борьбы.

Дальнейшее празднование Джонатана прошло достаточно спокойно и тихо — после задувания свечей на торте Джонатан получил свои подарки и поздравления, выделил кусок торта каждому из присутствующих на празднике посетителей, после чего выпил немного мартини как именинник для того, чтобы отметить символически свой день рождения, и спустя еще полтора часа, под наступивший уже вечер, с начавшим поздно закатываться летним Солнцем, отправил чету Белладонн прочь на их автомобиле, оставшись вместе с Нио, Синдер и небольшой армией агентов вокруг него.

Следующим шагом, приняв новую смену агентов, Джонатан отдал отмашку остальным агентам на возможность ужина в ресторане — подарок от Джонатана в честь его дня рождения к его личной охране, обычно лишенной всяческой возможности отдыха и сна во время круглосуточного несения охраны вокруг его личности, прежде чем направиться домой на своем личном лимузине.Прибыв же к дому, Джонатан позволил Нио отправиться в свой дом — насколько этот дом вообще можно было назвать «своим» — прежде чем, вместе с Синдер, зайти в свой собственный дом, прикрыв за собой дверь и включив свет внутри того.

Дом Джонатана был сравнительно небольшим — соотносимо с его уровнем дохода практически недостойно маленьким — однако Джонатан предпочитал считать этот дом «уютным» — огромные дворцы вызывали в Джонатане какое-то восхищение и эстетическое удовольствие, но тот совершенно не мог рассматривать их с точки зрения «дома.» По крайней мере, именно того «дома», в котором Джонатан мог бы не просто «ночевать», а жить и возвращаться каждый день домой.

Совершенный мир, совершенный дом, совершенная семья…

А разве это плохо?

Нет, Джонатан, конечно же нет. Но ведь вопрос состоит совершенно не в том, плохо ли это…

А в том, что будет дальше, да, я помню.

Зайдя внутрь и скинув с себя плащ и обувь, Джонатан, не сумев сдержать порыв эмоций, подхватил Синдер, и закружил ту в подобии танца, не сдержавшись, прежде чем рассмеяться и расцеловать ее лицо. К сожалению, до этого момента Джонатан никак не мог найти подходящего момента для того, чтобы выразить все свои эмоции от новостей, полученных от Синдер…

Синдер, в ответ на это, вопреки своем обычному спокойному состоянию, рассмеялась также, прежде чем расцеловать Джонатана, периодически сталкиваясь с губами самого Джонатана, порождая странное мелькание лиц и губ вместо полноценных поцелуев.

Синдер ни в коем случае нельзя было назвать слабой, даже среди охотниц она выделялась как настоящая глыба, способная легко сложить небольшую машину вполовину одним метким ударом руки, однако именно в этот момент, поднятая и кружащаяся в руках Джонатана, мать его нерожденного ребенка, она казалась Джонатану такой маленькой, хрупкой и беззащитной, достойной того, чтобы Джонатан положил жизнь ради его будущей жены и будущей матери его ребенка…

Я… Я не хочу ничего менять в своей жизни.

Именно, Джонатан, именно так! Нужно просто провести последнюю черту, поставить последнюю точку, понять и осознать…

Покружив Синдер в воздухе, Джонатан поставил ее, после чего еще раз, не сумев сдержаться, расцеловал Синдер, прежде чем оторваться на нее, глядя радостно,- Я… Счастлив. Синдер, я счастлив.

— Я тоже,- Синдер ответила просто, после чего, позволив на секунду проявиться своей девичьей натуре, запрыгнула на руки Джонатана, заставив того резко выставить вперед руки для того, чтобы удержать ее, и хитро бросила на Джонатана взгляд,- Уже задумался об имени?

Джонатан, в голове которого к этому моменту, особенно в момент сообщения о состоянии Синдер, пролетело уже несколько десятков тысяч вариантов, тем не менее, помотал головой,- Нет… Но точно не Джонатан младший!

На эти слова Синдер, видимо решив взять краткий отпуск от своего обычно едва изменяющегося лица, бросила на Джонатана хитрый взгляд, после чего отвела взгляд,- Мой самый любимый вариант…

На эти слова Джонатан усмехнулся, явно угадав мышление Синдер — не то, чтобы ему было слишком сложно это сделать — и двинулся вперед, позволяя Синдер в редком проявлении своих желания, прокатиться на руках Джонатана, игнорируя даже собственный порыв катать Джонатана на своих руках — неважно, насколько странно это будет выглядеть.