Будет ли он чувствовать тень эмоции, называемой «счастьем», осознавая свои действия как самые правильные в тот момент? Или столкнется с сожалением о допущенных ошибках и упущенных возможностях?

Этого Озпин не знал. Но знал, что однажды он столкнется с призраками своих решений вновь.

И все, на что мог надеяться Озпин — это на то, что хотя бы одно из его решений обернется не ошибкой, а возможностью…

Салем жила дольше, чем любой иной человек на земле. Исключая Озпина, впрочем — но Озпин менял свои тела, свою личность, раз за разом, перерождаясь вновь и вновь — Салем же не менялась. Тысячу лет назад она сидела во главе своего стола — она будет сидеть во главе и через тысячу лет.

Салем видела больше, чем видели люди. Пережила через большее, чем целые народы. Короли, страны, эпохи, целые истории и мифологии — Салем пережила их все. Она видела возвышение и падение целых континентов, конец света — не раз и не два. Чудеса, что застилали парящий Атлас, и войны, что заставляли Великую Войну выглядеть лишь мелочным спором.

И все же столь редко Салем приходилось видеть подобное тому, что она видела сейчас.

Возрождение монархии не пугало Салем — революции и контрреволюции, Салем видела рождение и смерть идеологий в самых невероятных формах и условиях. Самоназванному Королю Осмонду потребовалось бы большее, чем возрождение монархии, чтобы удивить ее.

Разрушение супер-орды — что же, это было более редким событием. Действительно редким — но все же не уникальным.

Достаточно редким для того, чтобы стать новой легендой Ремнанта — но Салем видела десятки подобных легенд — великие маги и воины, охотники и армии, совершившие невозможное и уничтожившие ее армады — Салем не впала в ужас, глядя правде в лицо. Она встречала даже тех, кто был сильнее ее и Озпина — но не это пугало Салем.

Потомки Озпина же были… Неприятной проблемой, когда-бы они не появлялись на мировой арене.

Девы, сереброглазые, теперь и внук Короля — у Салем было много неприятных воспоминаний и ассоциаций, связанных с потомством Озпина.

Девы не могли быть уничтожены — но не раз и не два Салем обращала их силу против Озпина в прошлом. Сереброглазые были истреблены, оставив от своей родословной великих воинов лишь несколько редких линий, практически полностью скрытых от взгляда главных игроков Ремнанта. Но все они, так или иначе, успели в свое время отравить жизнь Салем — на мгновение для долгоживущих — и на поколения для людей.

Все, что оставалось потому Салем сейчас — это думать о том, как именно отпрыск Озпина, обладающий подобными силами, мог помешать ей сейчас.

Телепортация или массивные разрушения, чудесное излечение или могущественная сила, направленная на противодействие ее влиянию, не были новыми для Салем. Она сталкивалась с ними раз за разом и каждый раз побеждала — если не на поле боя — то просто пережидая сотню или тысячу лет, пока наследие величайших героев не окажется уничтоженным окончательно, а их деяния не превратятся в еще одну из многочисленных сказок Ремнанта.

Увидеть одного человека, воплощающего в себе столько разноплановых талантов — да, это случалось реже с Салем, но это лишь значило, что смерть одного только Осмонда — или Джонатана — уничтожит их все. Чем больше надежды давал людям символ — тем большее отчаяние испытывали люди глядя на то, как гибнет их герой.

Салем обладала арсеналом, равного которого не было ни у кого на этом свете — опыт и армия, магия и хитрость, золото и обещания — но проблема Салем всегда заключалась не в том, что она не могла выбрать метод разрешения проблемы — а в том, что она не всегда могла подобрать — какое именно оружие больше всего подходило к решению проблемы?

Аифал снабжал ее информацией, столь детальной и важной, всегда правдивой, но не всегда полной. Он был полезен — но в первую очередь для самого себя. Он не следовал за ней из верности, из надежды или из принуждения — нет, это был « взаимовыгодный альянс». Аифал был одним из тех, кто был увлечен своим делом — он копил деньги не потому, что желал получить новую и еще более дорогую яхту в свое владение, он получал рычаги власти не надеясь изменить закон в выгодную для себя сторону, и не тренировался для того, чтобы уничтожить своего более сильного противника в честном бою — нет. Это было просто его… Призвание, наверное.

Он просто считал наблюдение за тем, как ползут вверх графики прибыли своим делом. Распространение сетей наблюдателей и ничего не подозревающих пешек среди обывателей было его призванием.Он научился фехтовать просто потому, что это было его хобби.

Он последовал за Салем просто потому, что она открывала ему больше перспектив — практически от скуки или из интереса, соблазненный не результатом, а процессом планирования, сражения на мировой арене. Салем не могла доверять ему полностью — ни в чем — но и отрицать его полезность было нельзя ни в коем случае. Просто, принимая во внимание новые и новые факты, принесенные им, Салем всегда должна была не действовать, а думать в первую очередь. И думать ей было о чем.

План Озпина — в чем он заключался? Осмонд был силен, опасен, но не всемогущ и не столь лоялен самому Озпину, как тот мог бы надеяться. Он мог уничтожить еще одну супер-орду, может быть он мог уничтожать их столь же быстро, как быстро могла создавать их Салем — но он не мог и не желал уничтожить всех гримм Ремнанта. Он был символом, но не только. Он был частью плана Озпина — просто Салем не могла распознать этот план.

Салем могла направить новую огромную орду гримм на город, подобную той, что уже была готова под ее контролем сейчас — проверить, не потерял ли Осмонд свои силы после того трюка, убить или разрушить город вновь — а если в рукаве Осмонда был лишь один трюк — он уничтожил бы Гленн вновь, что отбросило бы государство в развитии назад, и в этот раз чуда восстановления Гленн могло и не произойти — но Салем понимала как никто другой, что иногда лучшей тактикой являлась не атака и не оборона, а подготовка. Если бы она отправила новую орду и Осмонд смог бы уничтожить ее вновь — это лишь укрепило бы его позиции, его народную любовь, единство среди его людей — и люди способны на удивительно фрустрирующие достижения, когда они работают сообща.

Возможно это было планом Озпина — создать своего мученика, своего нового святого защитника людей, возможно даже основать религию вокруг него однажды…

Или же его планом было отговорить Салем от действий против Гленн тем, что он заставил бы ее думать о том, что сам Озпин спланировал план, подобный ранее упомянутому?

Что это было, защита или фальшивка?

Это было похоже на тысячелетнюю дуэль, где два мастера сражались друг с другом, финты и парирование, удары и уклонение, пока один из дуэлянтов не поставит второго на колени.

И хоть за тысячи лет Салем и Озпин сменили множество клинков — в конце концов они всегда приходили к исходной позиции только для того, чтобы начать новый раунд.

Аифал приносил ей информацию, но даже если вся она была правдива — это значило лишь то, что о Джонатане было не столь много информации.

Маг? Уникальный мутант с несколькими проявлениями? Удачный эксперимент по пересадке силы Девы мужчине? Подставная личность для коллектива тайных фигур Озпина?

Салем знала лишь то, что проблема Осмонда была огромна, и как и со всякой проблемой, та требовала решения.

У Салем не было прямого решения проблемы Осмонда и Гленн. Однако у Салем была идея.

Пожалуй, она была обязана задуматься об этой идее когда-то давным давно, но не иначе, чем серия нелепых случайностей до того мешала ей взглянуть на эту возможность.

Озпин создал столько лояльных миньонов за эти годы — и Салем всегда правила гримм. У людей была армия, у нее была орда. У Озпина были охотники, у Салем были Левиафаны. У Озпина были верные последователи — у Салем же…

Ненадежные союзники существовали с двух сторон — не стоило думать, что высокопоставленные трусы являются надежными друзьями, а упертые генералы верными последователями, но у Озпина были иные, верные ему слуги. Однако с ее стороны…